Дрожащими руками она разлила кофе по чашкам.

– А я думаю, что это именно Джоффри, Мо. Интуиция подсказывает. Ведь с ним то и дело возникают проблемы. Тот, кто настучал "старине Биллу", совершенно точно знал место нашей встречи. Мне самому только за час до выхода стало известно, в какое время она произойдет. Ежемесячно, ты же знаешь, я проверяю в доме все телефоны. С ними полный порядок, лучше, чем в русском посольстве. Так что меня предал свой, я в этом уверен.

– А люди О'Лулина, их ты не подозреваешь? – В голосе Моры звучали печальные нотки: она знала, что Майкл прав, и сказала это просто так. Она вся как-то сникла и чувствовала себя очень усталой.

– И что ты теперь собираешься делать? – помолчав, спросила она.

Он отпил немного кофе из чашки.

– А ты как думаешь? Я не могу это так оставить.

Мора с силой прикусила большой палец.

– Но ты можешь ошибаться, Мики.

– Послушай, Мо, уже долгое время меня беспокоят кое-какие вещи. Джоффри попросил, чтобы ему вернули клубы. Не захотел больше работать с Уильямом. Разве не так?

Мора задумчиво кивнула.

– А когда я спросил его, почему сокращаются доходы, он ответил, что во всех клубах так. Но потом я узнал, что "Новый Рокингхэм" и "Розовая кошка" почти удвоили доходы, и значит, Джоффри запускал руку в кассу. Кроме того, Ричард видел его в компании старого Билли Нос Сапогом, известного стукача.

Мора помахала рукой:

– Извини, Мики. Но я никогда не поверю, что Джоффри – стукач. А что касается твоего Ричарда...

– Ох, Мо, пора бы тебе повзрослеть, черт побери! – оборвал ее Майкл. – Ведь это же ясно как божий день! Ричард носится по всему Лондону и окрестностям в поисках всякого хлама для раздела слухов в газете. Он знает все. Ты его не любишь, но это не меняет дела. Джофф всех нас закладывает. Не только меня. И тебя тоже, держу пари на любую сумму, какую ты сама назовешь.

– Что же ты намерен предпринять? – спросила Мора негромко.

– Могу сказать, что ему не придется обедать дома с курносой пташкой, которую он себе завел.

Мора пристально поглядела на Майкла и снова замотала головой:

– Нет, Мики. Ты не сможешь этого сделать! Ведь он – наша плоть и кровь. Ради меня. Мики. Ради матери. Не делай этого.

Майкл сжал своей большой рукой ее нежную и маленькую и очень спокойно ответил:

– Я должен принять меры, Мо.

Мора широко раскрытыми глазами смотрела на брата, мысленно пытаясь найти выход из положения.

– Пожалуйста, Мики. Я как-нибудь это улажу! – Она старалась говорить как можно убедительнее. – Заставлю его уехать в другую страну, например в Испанию. Пусть следит там за нашей собственностью. Клянусь тебе, Мики, я что-нибудь придумаю. Он встанет в шеренгу. Пусть узнает, что ты раскусил его. В общем, беру его на себя.

– Ну ладно, ладно, – раздраженно произнес Майкл. – Даю тебе сутки, и чтобы я его больше не видел. Иначе он умрет. Так и передай ему от моего имени. А теперь пойду поговорю с Келли, надо обсудить случившееся. Ведь они думают, что это я заложил О'Лулина.

Майкл порывисто встал, и, глядя на него. Мора подумала, какой он большой и какой опасный. Поцеловав ее, он вышел из дома. Она посидела, переваривая все то, что он ей сообщил. Потом закурила и набрала номер Джоффри.

На душе было тяжело, она чувствовала себя совершенно разбитой, даже больной. Если Джоффри откажется уехать, можно считать его покойником.

Майкл поехал в "Ле Бюзом". И хотя офисы у них были разбросаны по всему Лондону, его излюбленным местом был клуб.

Империя, которую он создал, началась именно с этих маленьких офисов, и он чувствовал себя здесь в безопасности.

Майкла никогда не привлекала работа над строительными проектами, гораздо больше ему нравился так называемый "зернистый" бизнес. Хотя проекты, с любой точки зрения, были самыми законными каналами для вложения денег. Райаны исправно платили налоги, даже налог на добавленную стоимость. Но предпочитал Майкл именно клубы, как и конторы для заключения пари, и еще ограбления.

В отличие от Моры, он хорошо помнил то время, когда они были нищими. Стоило ему прикрыть глаза, и в памяти возникали тараканы, голые полы и вечно беременная мать.

Майкл жаждал денег – больших денег, способных вызвать возбуждение, и жажда эта не имела предела, словно бездонная пропасть. Как ему хотелось уподобиться тем образованным сукиным сынам, с которыми его свел Темплтон! Чтобы богатства обволакивали его, словно плащ, чтобы он мог купить кого угодно и что угодно – любую вещь, какую пожелает. И теперь с помощью золота и доков он, пожалуй, сумеет этого добиться. Майкл знал, что они провернули одно из крупнейших дел в криминальной истории Англии. Знал и то, что для полиции это дело осталось тайной, как и убийства Джека-Потрошителя. Майкл любовался собой, хотя никому не говорил об этом. И вот теперь Джоффри хочет все это разрушить.

Знай Мора, какой интуицией обладает Майкл, она удивилась бы и смутилась. В глубине души Майкл был уверен, что Джоффри – его ахиллесова пята: если его арестуют или станут допрашивать, в этом будет повинен только Джоффри.

Никто из братьев даже помыслить не мог о том, чтобы очернить его самого или Мору. Никто, кроме Джоффри.

В 1980 году Гарри опознали как участника ограбления, и он был вызван в суд "Олд-Бейли" по обвинению в вооруженном грабеже. Майкл купил лучшего лондонского адвоката, Дугласа Денби, из Королевского суда. Гарри отпустили, но Майкл был уверен, что разболтай брат полиции хоть что-нибудь о своем старшем брате, его и не стали бы вызывать в суд. Однако Майкл не испытывал беспокойства. Даже перспектива отсидеть пятнадцать лет в тюрьме не заставила бы Гарри проболтаться. Не таким был Джоффри. Он, как змея, вначале усыплял бдительность своей жертвы, а потом набрасывался на нее и уничтожал. Причем Мору Джоффри готов был уничтожить скорее даже, чем Майкла.

Поставив машину на стоянку, Майкл осмотрелся, нет ли чего-нибудь подозрительного, вылез из машины и направился в клуб. Джерри Джексон был уже там.

– Привет, Мики! – Судя по голосу, Джерри обрадовался приятелю, и Майкл был тронут.

В ту ночь, когда взорвали клуб, волосы у Джерри сгорели, и теперь он носил парик. Он также потерял ухо, а часть лица и шеи были изуродованы и приобрели розовато-лиловый оттенок. Все эти годы Майкл заботился о Джерри не меньше, чем о своих братьях.

– Все в порядке, Джерри? Кто-нибудь меня спрашивал? – Он постарался придать голосу беззаботность.

Джерри покачал головой.

– Этот ирландский парик мне нравится больше, чем прежний. Он что, новый?

Джерри рассмеялся. Несмотря на зловещий вид, он был добрым малым.

– Точно. Стоил мне около двух сотен. Волосы настоящие, видишь? – Он снял парик и подал Майклу. Майкл взял его и держал в руках, не зная, что с ним делать.

– Да. Недурен. – Оба рассмеялись. Впервые за все эти годы Майкл вспомнил о том, как они вместе играли детьми. Отца Джерри убили на войне, а его мать "обрабатывала" Бейсуотер-роуд. Своих ребятишек она подняла на доходы от тотализатора и благотворительные средства "Национальной Помощи". В настоящее время эта почтенная старая леди, обожавшая своих внуков и внучек, жила в Эфилде.

Разговаривая с Джерри, Майкл никак не мог избавиться от мучившего его дурного предчувствия. Он бросил Джерри парик и, не переставая улыбаться, поднялся в офис.

Майкл не сразу дозвонился Келли, когда же наконец соединился с ним, услышал в его голосе подозрительные нотки, что, впрочем, его не слишком удивило.

– Послушайте, Келли. Меня выследили. Клянусь вам.

– Пэт О'Лулин, Райан, не тот человек, которого стоит закладывать, – заявил с сильным североирландским акцентом Келли. – Не успеют его отправить на корабле обратно в "Мейз", как он тотчас же вернется, причем – победителем. Так что считайте себя мертвецом. – Келли говорил таким тоном, словно речь шла о погоде.